Непокорённый (Суровая правда войны).

У войны разные лица и судьбы людей. Тяжелейший многочасовой труд в тылу, практически без выходных и отпусков. Мужество, отвага, доблесть, преодоления себя в сложной боевой обстановке, принятия решений,  о которых ранее и подумать не могли. Где порой единственная ошибка оценивается по самой высокой мерке,  оценивается жизнью солдата.

Мой рассказ о сложной и многострадальной жизни нашего земляка Николая Ивановича Федосеева, на которого семья получила извещение о том, что он пропал без вести   в  конце июля 1941 года, и которого не дождалась   жена, выйдя замуж за тылового интенданта, бросив на произвол малолетнего сына.

Рассказ основан на подлинных фактах – суровой действительности того времени.

Война огненным вихрем  ворвалась в его жизнь 22 июня 1941 года около  4-х часов утра. Полк, в котором служил  командиром отделения разведки   сержант Николай   Федосеев, находился в летних лагерях, в нескольких десятках километров от Румынской границы. Первыми бомбами, упавшими в расположение полка, была уничтожена штабная палатка, выведена из строя радиостанция, а телефонную линию диверсанты вывели еще накануне. С какой-то устрашающей легкостью немецкие самолеты ложились на боевой курс и осыпали ничего не понимающих красноармейцев всей своей огневой мощью.

Никто из  командного состава полка не видел и не читал директивы №1 из Москвы о приведении в боевую готовность сухопутных и военно-воздушных сил, которая была передана военным советам западных военных округов только в 00-30, в воскресенье 22 июня. Но и в этой директиве по-прежнему требовалось «не поддаваться, ни на какие провокации, могущие вызвать крупные осложнения». О содержании директивы непосредственно в войсках узнают лишь после начала боевых действий со стороны противника. Поэтому так нагло и вели  в небе самолеты с фашисткой свастикой, не получая должного отпора. Честно говоря, и оказать сопротивление немецкой авиации  в  самые первые дни вероломного нападения было нечем. Немецкие танки, врываясь на аэродромы, крушили и расстреливали советские самолеты, мирно стоявшие на взлетных полосах, а зенитной артиллерии на границе практически не было.

К вечеру сержант Федосеев, отслуживший к тому времени полтора года срочной службы, собрал 11 бойцов уцелевших от разведвзвода  и повел на северо-восток. Из оружия только три винтовки, 30 патронов, да три штыка. К рассвету третьего дня войны вышли в расположение 150 дивизии. В последующие дни были небольшие перестрелки с румынскими солдатами, и даже штыковая атака с нашей стороны. Избежать столкновения не было никакой возможности. Выйдя из леса на дорогу, неожиданно столкнулись с румынами. Мешкать было нельзя, противник потянулся уже к оружию.

— В атаку! Бей их ребята, — крикнул сержант Федосеев и первым кинулся на врага.

После боя  Николай с удивлением рассматривал окровавленный штык своей винтовки. Лица  врагов он не запомнил. Только мелькало в голове, что он как и все бил штыком и прикладом налево и направо, вертелся чёртом   в этой мясорубке, скрипел зубами, и что мочи орал матом.  Когда плотный и сноровистый  румын выбил у него винтовку, Николай не растерялся. Выхватил из-за пояса саперную лопатку и с размаху сверху наискось  ударил фашистского прислужника чуть ниже уха. Солдат зашатался и рухнул кулём на землю, а Николай подхватил винтовку и с матюгами  бросился на следующего противника, который намеривался уже стрелять из автомата от живота. Достал штыком и его.  В стычке потеряли двух своих разведчиков. У Николая остался глубокий порез на левой руке.

1 июля на участке фронта севернее Яссы и Ботошаны 11-я немецкая и 3-я румынская армии перешли в наступление на Могилев-Подольском и Бельцовском направлениях. В последующие дни  войска Южного фронта, не имея достаточных сил для сдерживания противника, стали с боями отходить от границы. После 3 июля противник прорвал Юго-Западный фронт в направлении Житомира и Винницы, а Южный фронт в направлении Кишинева.

Боеприпасы  в дивизии были на исходе. Обороняющие ожидали прибытия обещанного эшелона со снарядами и оружием. Железная дорога из Одессы через Романовку  проходила как раз через полосу обороны 150-ой дивизии. Но когда эшелон пришел, оказалось, что привезли… противогазы.

Дивизия, неся огромные потери, оставила Тирасполь, а затем в конце июля  г. Котовск и  в составе  9 армии двинулась к переправе через Южный Буг.  Сержант Федосеев в составе батальона прикрывал отход наших войск. Батальону удалось отбить несколько атак, но немцы подтянули артиллерию с минометами и начали методично расстреливать батальон прикрытия. Разрывом мины Николая выбросило из небольшой ложбинки, где он укрылся, перебегая из окопа в окоп, а второй разрыв мины швырнул его спиной на дерево. В  глазах потемнело, в голове пошел звон, и он провалился в беспамятство.

Когда очнулся, боя уже не было. И наших войск тоже не было. С трудом, шатаясь, поднялся, на голове и лице запеклась кровь, видимо долго лежал в беспамятстве, правая нога плохо слушалась, но перелома и ранения не ощутил. Так он и стоял, покачиваясь пока к нему не подошли два улыбающихся немца с засученными рукавами у гимнастерки. Автоматом они показали ему направление следования. Там под небольшой горкой выстраивалась колона наших военнопленных, таких же бедолаг,  как и сам Николай. И начались для сержанта Федосеева тяжелые дни неволи.

Первый побег он совершил через пару недель. Проделали лаз под колючкой и с тремя товарищами по несчастью взяли путь на восток. Восемь суток по лесам, оврагам и полям они шли к своим. Их схватили на окраине большого села, куда они зашли в поисках хлеба. Мужик пообещавший принести хлеба и молока просил немного подождать. Поверили, а он привел полицаев, которые ради угоды новой власти, готовы были, казалось, и родного отца выдать с потрохами, если он  в чём–то провиниться. Беглецов окружили, привели в избу. Не допрашивали и даже не били, видимо много таких как они на ту пору ходило по украинской земле. Отправили на сборный пункт, а затем  этапом на территорию Польши в лагерь для военнопленных.

Второй побег был тоже неудачным –  уже на третий день наткнулись на полицейских. Беглецов сильно избили и вернули в лагерь.

В третий побег Николай ушел в конце сентября. Днем   по-летнему ещё припекало солнышко, но в рваных солдатских гимнастерках   по ночам  было прохладно, поэтому чтобы согреться старались идти в темное время, ориентируясь по звездам.   Днем, немного передохнув, шли, ориентируясь  по солнцу, кронам деревьев и муравейникам. Других географических познаний у четверых беглецов не было.  Удручала неизвестность, отсутствие  любой весточки о местонахождении советских войск.  Ни у кого из четверых не было и в мыслях, чтобы остаться и переждать, отсидеться в каком-нибудь  Богом заброшенном хуторе с теплой и покладистой бабой на печи.   Наоборот, жила  и не угасала надежда добраться до регулярных частей Красной Армии, вновь взять оружие в руки и бить ненавистного врага. Когда вокруг свои, воевать куда как  сподручнее. Все четверо были примерно одного возраста, солдаты срочной службы, призванные  в армию  1938-39 годах, понюхавшие пороху,  повидавшие смерть и горечь утрат в первый день войны.

Шли на восток уже шестые сутки, но фронтовой канонады слышно не было, как не прислушивались. Зашли в небольшую южную деревню. В крайнем доме  попросили одежды и еды, расспросили про дорогу, про дела на фронте. Показалось, что зашли  к порядочным людям.  Их накормили, поделились слухами о военной обстановке, указали направление, правда, одежду не дали, сказав, что ватники самим еще к зиме понадобятся.

Ушли снова в ночь, а наутро беглецы услышали приближающий собачий лай. Погоня. Предали.

— А, сволочи!  Фашистские прихвостни, — прохрипел Серёга — сибиряк, продали суки!

— Не дрейф ребята! Авось прорвёмся! — крикнул здоровяк Андрей и опустил чугунный  свой кулак на голову подскочившей  овчарке.

Не прорвались. Пять огромных немецких овчарок рвали на глотнувших глоток свободы беглецах куски мяса с предплечий, голеней и ягодиц. Рвали вместе с потрепанными гимнастерками и изношенными солдатскими брюками.  А  подоспевшие немцы  гоготали  и заливались смехом, науськивая разъярённых собак. Для них убийство людей с помощью натасканных собак было всего-то  весёлым развлечением и  беззаботным времяпрепровождением.

Боль была страшной, обжигающей, невыносимой.  Николай, лежа на земле,  отбивался  от двух озверевших псов, почуявших свежую кровь. Здоровенный кабель с окровавленными клыками и какими-то мутными глазами целился вцепиться в горло. Дико заорав, Николай выхватил из кармана самодельный нож и начал бить им ближайшую овчарку.  Перед тем как потерять окончательно сознание он  все-таки услышал жалобный собачий визг.

Очнулся Николай в лагере, когда его окатили холодной водой из ведра. Беглецов раздели до исподнего, привязали к вкопанным столбам и в назидание другим пленным, на их глазах начали  методично избивать плетками, периодически поливая холодной водой, для того, что бы были в сознании и посильнее кричали…  Двое бежавших, в том числе и Серёга,  так и умерли,  будучи привязанными, и их трупы немцы еще долго не убирали с плаца.

После четвертого побега летом 1942 Николая и еще двоих неудачников подвесили за связанные над головой руки. Убивать не стали, а с изяществом издевались, не давая,  ни есть, ни пить и, методично избивая плетками.   Николай не помнил, сколько времени он  находился в подвешенном состоянии.  Из  тех, кто отправился с ним  в побег,  выжил только он один. Такие же военнопленные, как и он, принесли  Николая в барак, уложили на нары, смочили губы мокрой тряпкой, а затем дали напиться. Он несколько недель находился между жизнью и смертью, бредил, заговаривался, матюгался и скрипел зубами. Почему ему  немцы «даровали» жизнь, он и сам не знал.  Молодой организм, хотя и очень ослабленный и на этот раз справился, казалось с невыполнимой задачей.

Весной 1943 он ушел в свой последний пятый побег. Вместе с товарищем преодолели часть Германии, прошли Чехию, Польшу, а дальше не повезло. Вновь схватили и бросили в лагерь.  Ежедневные унижения, оскорбления, побои и издевательства  стали нормой. От вновь прибывших пленных было известно, что Москву отстояли, что Красная Армия жива и переходит в наступление. Николай мечтал только об одном – выжить. Выжить и мстить. Дождаться освобождения взять в руки оружие и мстить, мстить! Мстить за свою загубленную молодость, за не сбывшие надежды, за то, что из него, человека, хотели сделать безропотную скотину, умевшую молчать и делать трудоёмкую работу.

В конце лета 1943 года в лагерь прибыли старшие чины русской освободительной армии (РОА), которой командовал перешедший на сторону войск вермахта генерал Власов.   Отряды пленных красноармейцев выстроили  вдоль бараков и представители РОА повели агитационную пропаганду для пополнения своих рядов. Нашлось десятка два предателей  в отряде, где был и Николай. Из задних рядов шеренги, расталкивая худых и немощных военнопленных, которые находились в лагере уже более двух лет, мимо Николая пёр здоровый малый из вновь прибывших. На него злобно шипели, смыкали ряды, мешая предателю пройти.

— Да чихал я на вас дистрофики. Я не собираюсь загнивать здесь вместе с вами, — с какой-то весёлостью в голосе твердил здоровый малый, уже решивший всё для себя.

— В барак не возвращайся, — придержав его  за рукав, сказал  Николай, — придушу тебя как гниду!

И столько гнева было в его взгляде, столько злости, что будущий член РОА не посмел ответить.  Молчком  выдернул рукав гимнастерки и выскочил поближе к агитаторам.

 

Николай Иванович Федосеев выжил. В начале  февраля 1945 г части Красной Армии освободили лагерь военнопленных близ г. Кюстрин,  в 80- ти км восточнее Берлина. И так случилось, что среди освободителей был  житель г. Озёры  Прозоров Алексей Михайлович. Тот с кем вместе гоняли голубей и играли в футбол на лугу. В исхудавшем, весом чуть более трёх пудов, обросшем человеке, в одежде продуваемой всеми ветрами трудно было узнать некогда бравого служаку, на которого до войны заглядывалась не одна местная красавица.

Ефрейтор Прозоров спешил о чем-то доложить своему командиру, который стоял у трофейной автомашины. Он уже быстрым шагом прошел мимо Николая, не обращая на него никакого внимания. Таких доходяг в лагере было сотни, а может и тысячи человек.

— Алексей? – услышал он тихий  вопрошающий голос у себя за спиной, — Лёха, неужели это ты?

Прозоров остановился, оглянулся, недоуменно обвел сгрудившихся  бывших пленных  солдат. Кто его звал? Кто его мог знать в Германии, за несколько тысяч километров от родного дома? Внимательно пригляделся, подошел поближе.

— Не узнаёшь?

— Николай? – неуверенно спросил Прозоров, — ты же погиб.

— Как видишь ещё живой.

— На тебя в 41-ом была толи похоронка, толи извещение как о без вести пропавшем.

— Поспешили, — только и смог вымолвить Николай, сглатывая слёзы.

Земляки обнялись, прослезились и Алексей потащил товарища к своему начальству, приговаривая, что командир у них нормальный, а «особист»  с понятием.

В части, где служил Алексей Прозоров, Николая приняли по человечески, подкормили, подлечили. Представитель особого отдела части   долго разговаривал с ним, пытаясь докопаться до истины: где и как Федосеев попал в плен. А примерно через две недели, при очередном вызове, честно поведал:

— Перепроверить всё, что ты рассказал о своих мытарствах, я так быстро не могу. Верю, что ты добровольно не поднимал руки и не тыкал винтовку штыком в землю. Одно уже хорошо, что твои данные подтверждает, ефрейтор Прозоров, которого командование недавно  представило к награждению. Война идет к концу, и болтаться в фильтрационном лагере до её окончания не советую. Может быть всякое. Вот приказ командования. Ты направляешься в штрафную роту. Повезёт – останешься жив,  там  и посмотрим.

— Есть, отправляться в штрафную роту, — только и смог вымолвить обиженный, оскорблённый и униженный  таким недоверием Николай.

Слова «особиста» про фильтрационный лагерь, он первоначально не понял, а спустя годы мысленно благодарил, того уже немолодого вдумчивого капитана из грозного подразделения «смерш», который подсказал ему единственный правильный выход, хотя и очень опасный для жизни. (Справка. После окончания войны, многие военнопленные  без должных оснований были осуждены советским  военным трибуналом и отправлены на десятки лет в лагеря)

И пошёл наш герой под конвоем в отдельную штрафную роту. Искупать кровью вину за  то, что не по своей воле, будучи раненным и контуженным попал в плен, за то, что все пять побегов закончились неудачей. За то, что не кланялся и не пресмыкался ни перед кем, за то, что в нечеловеческих условиях был честен с товарищами, верил в победу нашего оружия и своё освобождение.

За час до атаки выдали винтовки старого образца с двумя обоймами, а автоматами  штрафникам «разрешили» разжиться   у немцев. Неприятель окопался в окопах, расположенных на небольшой высотке. От наших позиций до немцев было не менее 700-800 метров  поля, с редким невысоким кустарником.   Единственное, что пообещали, так это огневую предварительную артподготовку.

Воевать Николай не разучился, он жил три с половиной года  плена  надеждой поквитаться с врагом за свою покалеченную молодость, за скотское обращение с людьми, когда в обед бурду, называемой едой  выливали в корыта, не давая ложек и кружек. Когда не представляли элементарных средств гигиены и лекарств. Когда получить пулю можно было только за злобный взгляд на представителя «высший расы», как высокопарно фашисты себя называли.

Он вспомнил свой рукопашный бой уже  теперь в далеком 1941 году.  Не спеша и с мужицким основанием наточил саперную лопатку, приладил её тесьмой к руке, чтоб не потерялась в суматохе боя, и пока стреляла наша артиллерия, прикрываясь огневым валом и опасаясь попасть под собственные снаряды,  вместе с отделением таких же отчаянных парней кинулся к окопам противника.   В суматохе боя  Николай и не заметил  когда закончились патроны в винтовке.  Он выхватил лопатку  и крушил ею без устали и остановки. В тесноте окопов простая сапёрная лопатка была незаменимым, грозным и ужасным оружием во время рукопашного боя.  Вскоре ворвались во вторую линию окопов, подавили пулеметный расчет,  и полностью овладели высоткой. В пылу боя Николай и не заметил ранения, осколки гранаты посекли руку и лицо.

Командир дивизии, наблюдавший за боем штрафников со своего НП, поблагодарил оставшихся в живых и отдал распоряжение  представить к наградам особо отличившихся. Уж больно лихо воевали штрафники, да и высотку долго не могли взять, хотя и провели несколько  неудачных атак.

Затем было участие в начале апреля в  кровопролитных  боях за освобождение Вены, а после как Вена пала, повернули на Грац.  Войну младший сержант Федосеев закончил 11 мая под Прагой, где, не смотря на капитуляцию Германии в ночь на 9 мая, еще два дня продолжались бои. На его груди гордо сверкали медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Но демобилизации Николай не подлежал, хотя его год призыва собирался уже в родные края.  Кадровики в строевой части подсчитали, что он еще  не дослужил почти год  срочной службы. До начала войны отслужил 19 месяцев. В течении неполных трех месяцев (месяц до плена и два месяца после освобождения, даже с учётом коэффициента «три» за месяцы проведенных в боях получается лишь 28 месяцев службы). Так что уважаемый младший сержант Федосеев «Кругом. И шагом марш  дослуживать ещё восемь месяцев».

Только весной 1946 года он переступил   порог родного дома.  Отец – Иван Федорович, не дождался сына и умер от заражения крови (самостоятельно вскрыл мозоль) в 1942 году, а  брат Виктор скончался от ран во Владимирском госпитале 21 сентября 1945 г.

Почти восемь лет не был в родном городе бравый сержант. Казалось что ещё нужно? Он остался целым  в страшной передряге, которую уготовила ему судьба. Честно отдал свой солдатский  долг  родной стране. Боевые награды вот они!  Живи и радуйся жизни, работай, расти детей, ходи на рыбалку, гоняй своих любимых голубей!

Но видимо ещё не вся чаша  горечи, боли и оскорблений была выпита им до конца. Николаю отказали в приёме на работу  на хлопчатобумажный комбинат «Рабочий», где он трудился до призыва в армию. Причина простая, банальная и на его взгляд несправедливая –   находился в плену.   Доводы Николая о том, что он не сдавался в плен, что он был захвачен, будучи контуженным и раненым, ни к чему не привели.  У кадровиков один ответ – все так говорят, вас много, а мы одни. И  проверять нам  незачем, у нас работают  только те, кто ничем не запятнал себя. А тут ещё и местный НКВД  подсуетился и установил за Федосевым, как за бывшим военнопленным,  административный надзор, запрещая выходить из дома после 19-00 вечера до 06-00 утра, выезжать без их ведома из города, обязав два раза в месяц приходить на регистрацию.

Н.И. Федосеев.

И это  унижение Николай с трудом, но пережил. Устроился грузчиком в торг, подрабатывал на дому ремонтом домашней утвари и обуви. Руки у него были «золотые» и починку он производил классную. Одно успокаивало, что не отправили по этапу в лагеря, а слухи о такой судьбе бывших военнопленных долетали и до нашего города. Горше всего было, когда кто-нибудь из соседей за праздничным столом  захмелев, говорил, что вот, мол, мы воевали, под пули и снаряды лезли, а ты в это время   отсиживался в плену.  Скрипел зубами от лютой несправедливости Николай, поднимался и уходил из-за стола в голубятню, переживая со своими любимцами незаслуженную обиду, скрывая от соседей скупые мужские слезы.

Только в 1956 году  с него сняли надзор и полностью реабилитировали.

Он вернулся на комбинат, где до самой пенсии работал помощником мастера. А его фотография постоянно висела на «Доске Почета» прядильного производства № 1.

В 1985 году всех фронтовиков, которые были живы на тот момент, в ознаменование сороковой годовщины со дня Великой Победы награждали орденами «Отечественной войны».

( выписка )

ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

УКАЗ

от 11 марта 1985 года

О НАГРАЖДЕНИИ ОРДЕНОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

АКТИВНЫХ УЧАСТНИКОВ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

1941 — 1945 ГОДОВ

 

Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

  1. За храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в ознаменование 40-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 годов произвести награждение:

 

ОРДЕНОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ I СТЕПЕНИ

 

Героев Советского Союза — участников Великой Отечественной войны;

лиц, награжденных орденом Славы всех трех степеней;

маршалов, генералов и адмиралов, принимавших непосредственное участие в Великой Отечественной войне в составе действующей армии, партизанских формирований или в подполье, независимо от их воинского звания в период Великой Отечественной войны;

лиц, принимавших непосредственное участие в Великой Отечественной войне в составе действующей армии, партизанских формирований или в подполье, получивших ранения в боях, награжденных в период Великой Отечественной войны орденами СССР либо медалями «За отвагу», Ушакова, «За боевые заслуги», Нахимова, «Партизану Отечественной войны»;

инвалидов Великой Отечественной войны, получивших ранения в боях.

 

ОРДЕНОМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ II СТЕПЕНИ

Лиц, принимавших непосредственное участие в Великой Отечественной войне в составе действующей армии, партизанских формирований или в подполье, если они не подлежат награждению орденом Отечественной войны I степени в соответствии с настоящим Указом.

  1. Награждение орденом Отечественной войны I степени и орденом Отечественной войны II степени активных участников Великой Отечественной войны производится от имени Президиума Верховного Совета СССР Министром обороны СССР, Председателем Комитета государственной безопасности СССР, Министром внутренних дел СССР.

Порядок представления и рассмотрения ходатайств о награждении орденом Отечественной войны I степени и орденом Отечественной войны II степени активных участников Великой Отечественной войны определяется Министром обороны СССР, Председателем Комитета государственной безопасности СССР, Министром внутренних дел СССР.

  1. Распространить действие настоящего Указа на участников войны с милитаристской Японией.

Но вот незадача. Фамилии Федосеева Николая Ивановича по какой-то причине не оказалось в списке награжденных. И снова как в далекой Германии на выручку пришёл А.М. Прозоров. Ходили вместе в военкомат, доказывали, предъявляли документы, писали какие-то запросы.

Через два года сотрудники военкомата извинились перед ветераном  и в торжественной обстановке во дворце культуры при большом стечении текстильщиков и жителей города вручили нашему герою орден «Отечественной войны» II степени.

1965 год Николай Иванович Федосеев с женой

 

Юрий Харитонов                                                                         март-май 2015 г.

Метки: ,

Поделитесь в соцсетях:

Автор - Харитонов Юрий

Родился в г. Озёры. Ветеран МВД. Автор книги о развитии спорта в Озёрском районе, соавтор книги "Наш маленький город в Великой войне".

У этой статьи 4 комментариев

  1. Ходатай
    Ходатай Ответить

    Мой дед на фронте был солдат

    Мой дед на фронте был солдат,
    Он всю войну прошёл солдатом.
    Он без лампасов и наград,
    С винтовкой или с автоматом.

    Его не звали — командарм,
    В комбаты не свела дорожка.
    Он горечи войны свой грамм,
    Черпал простой солдатской ложкой.

    Он не носил геройских звёзд,
    В плену, бежал и снова пули.
    Он рядовой военных вёрст.
    В которые страной шагнули.

    Он подвигов не совершал,
    Не знал он героизма средства.
    Когда просил, он отвечал:
    -Ну а куда было нам деться.

    Да, не за красный партбилет,
    И не за жизни свет потомков.
    За отчий дом (его уж нет),
    Готов стоять до самой кромки.

    Не за вождей своей страны,
    (В глаза глядел и верил деду).
    А он комок поднял земли,
    Вздохнул: — А вот за глину эту.

    Потом молчали долго мы,
    И солнце падало к оврагу.
    А руки детские мои,
    Медаль сжимали – «За отвагу».

    • ходатай
      ходатай Ответить

      И это правильно! Ибо, как писал А.С. Пушкин: Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.

Добавить комментарий для Лариса Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *