Ястребки. Жизнь батальона

• I. Ястребки. Озёрский истребительный батальон № 57
• II. Ястребки. Жизнь батальона
• III. Ястребки. Люди и судьбы

Часть IV

Как жил истребительный батальон? Какие военные предметы изучались на  занятиях? Из кусочков и обрывочков дошедших до нас воспоминаний можно смело предположить, что батальон если и  не являлся  в полной мере строевым подразделением РККА, но силу и уважение на местном уровне, бесспорно, имел. В батальоне было два ручных пулемёта, более ста разнокалиберных винтовок старого образца и около двухсот гранат. В обязательном порядке была строевая и огневая подготовка, изучение материальной части оружия, политические занятия и, конечно, несение караульной службы. Строевая подготовка проходила во дворе ФЗУ, а стрельбы – в Немёрзлом овраге близ деревни Марково или возле санатория раннего возраста на Роговом Поле. Тогда  это место являлось глухой окраиной, так  как не было ещё большой части домовладений и улицы оканчивались возле высоковольтной ЛЭП (ныне ул. Холмогорская), а квартал Текстильщики начнут строить только в 1955-56 годах. Во время учений  стреляли от детского санатория в сторону высокой железнодорожной насыпи. Очень удобно и безопасно.

Истребительным батальонам предоставлялось право использования в необходимых случаях всех видов местной связи, транспорта (автомашины, мотоциклы, велосипеды, лошади и подводы).

Вот как описывает в своих воспоминаниях командир истребительного батальона  Сидоров П.Ф. одну из поездок в Москву в конце лета 1941 года:

«Как-то я был срочно вызван в штаб истребительных батальонов в Москву. Поезд уже ушёл,  ехать было не на чем, но к батальону были прикреплены все мотоциклы, находящиеся в частном пользовании, и мотоциклисты по очереди дежурили в батальоне. Один из них подвернулся под руку и предложил свои услуги.  (На мотоцикле тех лет, да  140 км по дорогам, которые в большинстве своём не имели асфальтового покрытия. Каково?) Доехали до Таганки, и здесь мотор заглох. Время выходило, я опаздывал. Предложил мотоциклисту  самостоятельно ремонтироваться и обязательно ждать меня. Сам сел в трамвай и уехал. Вернулся на Таганку уже вечером. В том месте, где я оставил мотоцикл и его хозяина, никого не оказалось. Обошёл все переулки – никого нет. Решил обратиться к постовому милиционеру и выяснил следующее: мотоцикл, на котором мы приехали в Москву, был иностранный марки. Собрался народ, и моего водителя, приняв за  немецкого лазутчика, отвели в милицию, оттуда в  комендатуру города, а затем уже в областной военкомат, где я и нашёл его на следующее утро сладко спящим на столе. Из Москвы мы ехали уже с ветерком и без приключений».

Документально подтверждено, что если  бы произошла оккупация Озёрского района немецкими войсками, то часть истребительного батальона влилась бы в один  из партизанских отрядов (всего их должно было быть создано четыре). Командиром одного из них  был предварительно назначен Сидоров П.Ф.  Другая бы часть батальона, гораздо меньшая по численности, состоящая из проверенных товарищей, перешла бы на нелегальное положение и работала бы в подполье.

Из воспоминаний командира батальона Сидорова П.Ф.: «Мы готовили и диверсионные группы для засылки их в тыл врага. Две из них были заброшены (!) Одной командовал П.И. (фамилия крайне неразборчива – прим. автора). Возможно, Евстигнеев, Евстигаев…  Многие рабочие комбината (речь о текстильном комбинате – прим. автора) работали на своих рабочих местах на комбинате, а после работы шли на службу в истребительный батальон. Службу приходилось нести ночью, утром – опять на работу. А бойцы, зачисленные в создаваемые партизанские отряды, ехали в лес на базы. Рыли там землянки, завозили оружие, боеприпасы, продовольствие. Учились боевым действиям в лесу».

А вот ещё воспоминания об истребительном батальоне № 57. Их оставил кавалер двух орденов Отечественной войны I и  II степени, дважды удостоенный самой почитаемой солдатской медали «За отвагу»,  наш земляк,  наводчик самоходной установки 1503-го самоходного артиллерийского полка 130-го стрелкового латышского корпуса  2-го Прибалтийского фронта, гвардии сержант Михаил Иванович Рогов (05.01.1925 – 27.06.2012). А записал рассказы своего отца Сергей Михайлович Рогов.

«…В 1942 году его (Рогова М.И.) приписали к Озёрскому истребительному батальону. Продолжая работать возчиком, он вместе с другими молодыми ребятами обучался военному делу. Учился владеть оружием, стрелять (в Немёрзлом овраге, в окрестностях деревни Марково оборудовали стрельбище), метать гранату и т.д. После короткой подготовки он раз или два в неделю вместо работы или после работы выходил на патрулирование. А с 23 февраля 1943 г. был зачислен в истребительный батальон на постоянной основе и находился на казарменном положении.

Как боец батальона он был поставлен на довольствие. А довольствие это было очень скудным. Кормили впроголодь. Тогда и весь фабричный наш город голодал… Поэтому мудрое батальонное начальство старалось направить наряды бойцов на  патрулирование в те населённые пункты района, где бойцы проживали ранее. Это было разумно сразу по нескольким причинам. Родную местность бойцы батальона  хорошо знали. Людей, односельчан,  тоже знали хорошо, поэтому  сразу замечали чужих. Местные жители со своими знакомыми бойцами были более откровенны и всегда сообщали о появлении дезертиров, посторонних или подозрительных лицах. И в своих деревнях всегда худо-бедно да покормят, а может и с собой хоть несколько картофелин дадут…»

1944 г.Сержант Рогов М.И.

Где-то  в феврале 1942 года, когда бойцу Рогову было только 17 лет, весь Озёрский истребительный батальон, к которому уже был приписан  и Михаил, подняли по тревоге. Собрали всех, кто не был в наряде или на патрулировании. Нужно было выставить оцепление недалеко от села Сосновка.  В лесном массиве были замечены двое немцев. Кто они: диверсанты или скитавшиеся по лесам бедолаги, отставшие от своей части после контрнаступления и разгрома нескольких  немецких дивизий  под Москвой?

Пенсионер Михаил Иванович Рогов.

Перед выездом на задание  на коротком, но интенсивном инструктаже бойцам истребительного батальона приказали глядеть в оба  и ни в коем случае не отвлекаться  ни на что при нахождении в оцеплении. Если под Сосновкой орудуют диверсанты, то это образцово обученные вояки, и их  навыки  по убийству человека доведены до автоматизма.  Здесь и метание ножа, удары рукой в область шеи, применение штык-ножа или специальных предметов, приспособленных для нанесения увечья. А еще на инструктаже проинформировали о необычайной способности диверсантов к маскировке. По словам инструктирующего лейтенанта, диверсанты могут и из сугроба неожиданно выскочить, и с веток деревьев спрыгнуть.

Вот и шли молодые  бойцы батальона, с опаской поглядывая на февральские плотные сугробы и на развесистые лапы ёлок да елей. Но всё обошлось как-то буднично. Ни тебе стрельбы, ни тебе погони. Солдаты из войск НКВД (а именно они производили непосредственное задержание) вывели двух обмороженных и неприглядных немцев, погрузили их в автомашину и отбыли восвояси вместе с пленными.

Ещё одного немецкого солдата местные жители засекли  к юго-востоку от деревни Протасово. Он скрывался в заросшем лесом овраге, в месте, которое местные жители называли «Кузнецы». И здесь задержание произошло  на удивление спокойно. Хотя, когда вражеского солдата конвоировали к машине, один из сержантов НКВД нёс в руках немецкий автомат, который, по всей видимости, принадлежал захваченному немецкому скитальцу.

Михаил Иванович Рогов находился в истребительном батальоне на казарменном положении с 23 февраля по 24 мая 1943 года,  а уже 25 мая был призван  в ряды РККА.

Наградной лист на Михаила Ивановича Рогова.

На самоходной артиллерийской установке с пушкой 76-го калибра, а затем на тяжёлых танках ИС-1 и (в конце войны уже) на ИС-2 утюжил дороги Европы, штурмовал немецкие города-крепости Данциг и Кёнигсберг. Однажды был тяжело ранен, провалялся в госпитале несколько недель, но молодой организм не подвёл, и Михаил Иванович вновь вернулся в строй, к своему небезопасному, но такому необходимому людям солдатскому делу.

А 17 июля 1943 года в истребительном батальоне случилась беда. Группа «ястребков» совместно с сотрудниками милиции и НКВД по наводке местных жителей быстро и, казалось, бесшумно ранним утром недалеко от железнодорожной остановки «Даниловка» (район деревни Большое Уварово) обнаружила схрон одного дезертира. Да и сам он в давно не стиранной гимнастёрке с замызганным до неприличия воротником, в таких же грязных и порванных в нескольких местах галифе   сидел на поваленном дереве.  Возле догорающего  костерка сушились кирзовые сапоги со сбитыми каблуками. Над костром на самодельном веретене жарилась плохо ощипанная то ли сова, то ли какая-то другая   птица. Сопротивления не было: видимо, дезертир уже и сам устал. И от такой голодной жизни, и от боязни лесных шорохов и звуков, от своей беспросветной неопределённости.

Слегка расслабившись и потеряв бдительность, группа захвата обступила задержанного. И тут из леса, расколов утреннюю тишину и вспугнув щебетание птиц,  грянул предательский выстрел. Выстрел был один. Но пуля угодила в грудь участкового уполномоченного милиции Григория Дмитриевича Грачёва. Нелепо взмахнув руками, он без стона повалился на землю и вскоре  скончался на руках своих товарищей.

Через два дня стрелявший был пойман. Его дальнейшая судьба неизвестна, но вряд ли он ушёл от справедливого и сурового наказания. А Григория Дмитриевича похоронили на Озёрском городском кладбище.

Продолжение

Метки: Великая Отечественная