5 октября — 100 лет Уголовному розыску

5 октября — День работников уголовного розыска России.

Центральное управление уголовного розыска — Центророзыск — было организовано в октябре 1918 года. С тех пор при местных органах милиции стали действовать специальные подразделения «для охраны порядка путем негласного расследования преступлений уголовного характера и борьбы с бандитизмом».

100 -летию посвящается …

О начальнике уголовного розыска Юрии Анатольевиче Харитонове.

(на фото: Ю.А.Харитонов, 11 марта 1992 год)

Статья.
«НЕСКОЛЬКО СТРАНИЧЕК ИЗ ЖИЗНИ НАЧАЛЬНИКА УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА» 

Я обязан был это просчитывать.
К тому времени как я познакомилась с начальником уголовного розыска Харитоновым Юрием Анатольевичем, я проработала в редакции уже несколько лет. Нельзя сказать, что я не слышала о нем, но личного знакомства как-то не случалось. А в один из жарких летних дней, уже под вечер Харитонов Ю.А. сам пришел к нам в редакцию и попросил помощи. Пропал мальчик, и он счел необходимым обратится к жителям нашего города и района по радио.  Я тогда отвечала за радиовещание, и мы стали быстренько готовить эфир.

Меня поразила тогда уверенность Харитонова Ю.А. Обычно люди перед микрофоном тушуются, нервничают, а он, как  ни  в чем не бывало, произнес текст, призвал население обратить внимание на маленького мальчика, который может быть без родителей и сообщить об этом в милицию.

На следующее утро он вновь был в редакции,  вновь был эфир, и мы узнали, что, к сожалению, мальчик не нашелся.  Меня поразил тогда вид начальника угро. Чувствовалось по его лицу, что он не спал всю ночь, видимо не верил, что ребенок где-то заблудился на улице, но выглядел Харитонов Ю.А. снова очень  уверенно. Так смотрятся мужчины, в которых есть внутренний стержень, которые не боятся брать ответственность на себя. Мы еще несколько раз выходили в эфир. Юрий Анатольевич призывал граждан оказать помощь милиции в прочесывании оврагов, лесов, речной полосы.  Мне же  было интересно, как работает уголовный розыск, и я присутствовала на инструктажах нарядов милиции и населения.

В ту пору исполнял обязанности начальника ОВД Кургузов А.А., и мне казалось, что они с Харитоновым Ю.А. не уходили домой на отдых. После инструктажа населения они собирали оперативников, я была туда не вхожа, но мне казалось, что они вносят коррективы в розыскные мероприятия. Затем все  оперативники разъезжались выполнять задание. Через 3-4 часа возвращались и вновь совещание, а затем новое задание.

Работать в таком режиме могли только одержимые. Через три дня нашли преступника и труп мальчика. Я не виделась с Харитоновым Ю.А. несколько недель и случайно встретилась с ним в горкомовской  столовой (в настоящее время кафе «Жемчужина»), в ту пору работники милиции часто столовались там. Решив показать свою осведомленность, я подсела за стол, где обедал Харитонов Ю.А. и поздравила его с раскрытием этого трудного, по моему мнению, преступления. До сих пор помню его реакцию. Начальник уголовного розыска перестал есть, отодвинул от себя тарелку, внимательно посмотрел на меня каким-то презрительным взглядом и резко произнес:

— Ты думаешь, о чем ты говоришь? Пацана нет в живых, а ты с поздравлениями лезешь. Как я буду глядеть его родителям в глаза. Они надеялись на меня. Я обязан был просчитывать, что этот дебил может пойти на преступление.

Затем он решительно встал, попрощался и ушел. А я сидела и не знала, что делать. Вроде хотела как лучше. А слезы сами катились по щекам…

О романтике, заварке и сигаретах.

В один из осенних пасмурных  дней я находилась в кабинете Харитонова Ю.А. – готовила по заданию редакции материал о происшествиях в районе и их профилактике. Была такая рубрика в газете, в те годы. Видя, что начальник розыска в хорошем настроении, я попросила его взять меня на какое либо происшествие.

— Романтики захотелось?

— Я молча кивнула.

– Обожди, хлебнешь этой самой романтики по самые ноздри, не обрадуешься, ещё и  тошно будет.

Я не придала этим словам  особого значения, о чём в дальнейшем не раз пожалела. А вскоре поздним вечером у меня в квартире раздался звонок.

— Собирайся, поедем на место преступления, — предложил Харитонов.

— Но на улице дождь и холодно, – ответила я.

— Ты знаешь, преступники как-то об этом нас не спрашивают, — с усмешкой проговорил он.

— Но почему так поздно, уже почти ночь. У меня завтра с утра запланировано интервью с начальником ОВД.

— К утру, мы точно вернемся, — и добавил, – напрасно теряем время. Нам нужны понятые на месте осмотра происшествия. Машина у подъезда, выходи.

Возражать было нечем. Мы долго ехали на скрипучей милицейской машине в полной темноте.  Со мной в машине была такая же несчастная, как и я, учительница  одной из наших школ. Её тоже поднял с постели своим командным  голосом Харитонов. По дороге подобрали лесника. Оказалось, что он обнаружил труп молодой женщины вечером, но пока выбрался из леса, пока добрался до телефона в соседнюю деревню (про мобильные телефоны тогда и не слышали), наступила ночь. Когда я увидела, что сделали с бедняжкой, мне стало дурно. Головы практически не было, да и других частей тела. Ком подкатил у меня  к горлу, стало трудно дышать, слезы градом катились по лицу вперемежку с дождем.  Видя наше с учительницей состояние, Харитонов отправил нас в машину и извинился:

— Потерпите. Нам надо обязательно установить личность трупа, потом легче будет раскрыть преступление. Ну, ты же сама хотела романтики?!

Оперативники в свете фар и фонарей еще долго ползали по опушке, искали следы и улики. Вернувшись в милицию часа в три ночи, я прошла в кабинет Харитонова, и пока следователь составлял протокол осмотра, в котором я должна была поставить подпись, попросила у Юрия Анатольевича чашечку кофе со сливками и булочку. Я вся дрожала и от пережитого и холода.  Харитонов по внутреннему телефону позвонил кому-то, хмыкнул что-то невнятное, позвонил еще раз по другому номеру, а затем сказал:

— Знаешь, днем я что-то  организовал бы. А сейчас есть только заварка для чая,  есть сигареты и есть даже водка. Но кофе и булочки нет. Извини. Я распоряжусь, чтобы тебя отправили домой, а нам надо еще посоветоваться, помозговать.

Утром, проснувшись с головной болью и не попив своего любимого кофе,  после увиденных ночных кошмаров ни пить, ни есть не хотелось, я буквально поплелась в отдел, делать запланированное интервью к очередной годовщине милиции.  Каково было мое удивление, когда в коридоре я столкнулась с Харитоновым. Меня поразил его вид. На нем была свежая сорочка, он был чисто выбрит, туфли как всегда были начищены до зеркального блеска и только синие круги под веками, да красные глаза говорили о том, как тяжело далась ему эта ночь.

— Ты, что так и не уезжал домой? — наивно поинтересовалась я.
— Почему? Поспал по-быстрому. Но главное мы взяли след.

Для меня так и осталось загадкой как можно по-быстрому поспать, прекрасно выглядеть да ещё успеть выйти на след преступника за те 5-6 часов, что мы не виделись.

О двойном празднике.

Был вечер, и были те недолгие часы, когда Харитонов без нервозности и спокойно мог отвечать на мои расспросы. Видимо криминальный мир взял на какое-то время  передышку. На столе дымился мой любимый ароматный кофе. Мирно текла беседа. Мы говорили о многом. Харитонов рассказал о своей семье. Вспомнил, что если бы не жена, то он вряд ли состоялся как начальник угро.

Жена прилично училась в школе и при определенном раскладе могла претендовать на серебряную медаль. Но не получила и виноват в этом я.  Мы познакомились когда она пошла в 9-ый класс. Первая любовь, вздохи на скамейке при луне и медаль осталась в школе. А затем рождение дочери, переезды. Мы поменяли три квартиры, если их так можно назвать, т.к. все удобства в этих квартирах были на улице. Жена больше не училась, так как учился я.  Помимо школы, я закончил три учебных заведения, затем родился сын. Сейчас ему почти 10 лет. Конечно, хочется, чтоб пошел по моим стопам, но принуждать не буду. Свою дорогу пусть выбирает сам.

Говорили о политике и о спорте, и меня поразила эрудированность начальника розыска, в некоторых вопросах он был большим доком. Вспомнили о детстве, школе, родителях. Я поинтересовалась о его учителях. И он с восторгом начал рассказывать о  Разумовском А.С., Кузнецовой З.К.,  Савкиной Н.Ф, Зерновой А.А. Отдельно остановился на первой учительнице – Шуваевой Юлии Алексеевне, а потом вдруг резко спросил:

— А ты знаешь, что день учителя и день уголовного розыска отмечается в один день, пятого октября? Наверное, это символично. Практически мы занимаемся одним делом. Учителя учат грамоте, а мы учим законам жизни. Символично и то, что многие сотрудники милиции женаты на учителях. Посуди сама. У Копытина Н.К. и Афонькина Н.В. – первого начальника розыска — жены учителя. Минаев Е.С. женат на учительнице. У Володи Киселева жена Людмила преподает в школе № 4, там же работает и жена моего непосредственного начальника Кургузова А.А.- Кургузова Татьяна. Мать Саши Каткова – директор школы № 2. Нет, в этом что-то есть…

Через несколько дней я освещала работу учительской конференции, которая по традиции проходит в городе перед началом учебного года. Делала репортаж о старых учителях начальных классов. Познакомилась с Шуваевой Ю.А. и наряду с обязательными вопросами  задала ей вопрос, помнит ли она своего ученика Харитонова Ю.А.   Мне было очень интересно, что скажет старый учитель. Запись сохранилась у меня на диктофоне.

— Юру?- переспросила учительница. – Да как же я могу его не помнить! Он из армии писал мне письма, каждый год поздравляет с днем рождения и днем учителя. Раньше часто забегал, а сейчас передает приветы все больше через дочку Наташу, кстати, тоже учительницу, и зятя. Благородный молодой человек. Он из простой рабочей семьи, а  был отличником в начальных классах. Схватывал все на лету, впрочем, русский язык давался ему не легко. Он по натуре заводила,  лидер, был председателем пионерского отряда в 3-4 классе. Выигрывал математические олимпиады и ему пророчили математическое будущее, а он пошел в милицию.  Нет, он не реализовал себя. У него гораздо больший потенциал, чем работа в уголовном розыске. Пусть даже и начальником.

— Наверное, в чем-то Юлия Алексеевна права, — сказал мне Харитонов, когда прослушал запись, но работа в уголовном розыске мне по душе. Романтики много, – улыбнулся  он и подмигнул мне.

О пользе критики.

Готовя очередной репортаж о буднях  милиции, я поинтересовалась у заместителя начальника ОВД по политико-воспитательной работе, что он думает о работе уголовного розыска?  И он мне поведал, что это одно из лучших отделений не только в отделе, но может быть и в области. Сотрудники ответственно относятся к исполнению служебных задач. Начальник розыска создал хороший микроклимат в отделении, вот только болезненно воспринимает критику,  практически не переносит её.  И в этом его большой недостаток. Записала и забыла. А спустя несколько месяцев Харитонов сам напомнил мне об этом.

Увидев меня в коридоре ОВД, он схватил меня за рукав и позвал:

— Здорово, что ты здесь. Пойдем, есть интересный материал о раскрытии ряда краж из сельских магазинов. Надо написать о Юре Романове, о Викторе Дрыкине. Они здорово сработали. Залетные были из соседней области, взяли у нас несколько магазинов, причем вывозили все подчистую.

Я записывала рассказ, задавала вопросы, что-то уточняла, а он с удовольствием рассказывал, какие хорошие сотрудники служат в уголовном розыске. Много говорил о Холине В.М., о  Сапроненко М.Г.

В это время раскрылась дверь кабинета, и вошел молодой человек не старше 27-29 лет. Это был представитель Центрального аппарата из Москвы. Молодой человек сразу потребовал доложить ему о ходе раскрытия какого-то угона.

— Выйди, — сказал, как выстрелил, мне Харитонов.

Я расположилась в коридоре, возле  кабинета в уютном кресле. Через двойную дверь нельзя было разобрать слов, но чувствовалось, что разговор шел на повышенных тонах.

Примерно через полчаса дверь шумно распахнулась, и из нее буквально вылетел молодой человек, лицо у него покрылось багровыми пятнами. А вслед ему донеслось:

— Командовать уголовным розыском буду я, а если вы хотите командовать, то приходите на мое место, а не протирайте задницу в столичных кабинетах.

— Заходи, — опять коротко сказал мне Харитонов.

К моему удивлению настроение у него не ухудшилось, и здесь я решила напомнить о его нелюбви к критике. Он посмотрел на меня внимательно и произнес:

— Да нет, у меня нормальное восприятие критики, если эта критика по делу. Легко критиковать какое–нибудь стихотворение или песню. Здесь не та рифма, а тут музыка звучит не в унисон. А у нас еще легче критикуют работу по нераскрытым преступлениям, все мнят себя великими сыщиками типа Холмса. Пойми, по любому преступлению я тебе сходу выдвину десяток версий, но мы их обязаны проверить. И ребята стопчут не одну пару сапог, проверяя эти дурные версии, но не приблизятся ни на йоту к раскрытию. Кому нужна такая формалистика?  Вот и этот товарищ приехал узнать, почему мы не раскрыли два угона автомашин? Заметь, он не спрашивает, что мы делаем для раскрытия. А спрашивает, почему не раскрыли. Улавливаешь разницу? Да потому и не раскрываем, что преступники ездят на автомашинах, а мы на маршрутных автобусах и следы преступлений нам нечем фиксировать, нет денег у государства.

Помолчав, он добавил:

— Да, смутные начинаются времена, если с лесотехническим образованием хотят рулить уголовным розыском.  А ты о критике. Нет, критику мы уважаем, только когда она  по существу, — и горько вздохнул.

(на фото: Ю.А.Харитонов, 25 ноября 1984 год)

Автор: Наталья Ворошилина.
(Статья опубликована в газете «Заря» № 38 от 25 сентября 2008 года к 90-летию уголовного розыска.)

Метки: ворошилина, Озёры, уголовныйрозыск, Харитонов