Дядя Коля

Впервые я увидел дядю Колю Бышова в 1956 году. Стоял ветреный и морозный февраль. Снежную горку, которую нам сделал с братом отец, чуть ли не каждую ночь заносило жестким и колючим снегом. Детских наших силёнок не хватало для расчистки плотного снега, да и темнело ещё довольно рано. Но в воскресенье, когда не надо было идти в детский сад, отец расчищал   снег и  мы с соседскими ребятами   с самого утра  катались с горки  на самодельных санках. Мой строгий дед, находясь в хорошем расположении духа, иногда  позволял  взять для детских забав сани, на которых он возил из леса хворост и мелкую древесину. Полозья у саней были широкие, и  поэтому сани легко скользили по снежному насту.

Но затащить дедово изделие на горку было  довольно трудно, но когда нам это удавалось, то четверо, а иногда и пятеро ребят с гиками и криком неслись вниз к ручью, шалея от скорости и ветра,  хватая открытым ртом  снежную крошку летящую, казалось, в самые глаза. Ручей, который впадает в Лагерный пруд, хоть и был покрыт льдом, но никогда в ту пору не перемерзал до основания, и угодить в полынью было если и не смертельно, то довольно неприятно. После такого неосторожного «купания» родители сразу загоняли нас домой и сказочно начавшийся день, заканчивался тоскливым стоянием в углу.

Вот во время такого очередного стояния в углу я и услышал в разговоре родителей о том, что на месте нашей чудо-горки дядя Коля будет строить себе дом. Мне очень не хотелось лишаться места наших детских забав и в очередной выходной, когда дядя Коля вновь приехал к месту застройки я обратился к нему со своей ребячьей просьбой.

Бышов Николай Николаевич

Он по- взрослому положил руку мне на плечо и ответил: «Не робей мужик. До весны пользуйся, а следующей зимой я вам новую горку сооружу. Будешь с моими девками вместе кататься. Возьмешь их в компанию?»

Я утвердительно кивнул головой,  но решительно не понимал, о каких ещё девках он ведёт речь.  Оказывается дядя Коля называл так своих двух дочерей. Через полтора года Бышовы из шлака от фабричной котельной и извести возвели дом.  И в первый класс мы пошли уже  вместе с его старшей дочерью Наташей. В начале 60-х наши родители решили сообща строить водопровод. Руки наших отцов, перекидавших во время войны десятки, а то и сотни кубометров земли не разучились и спустя годы, держать лопату и лом. Траншеи под водопровод  с отводами к каждому дому были вырыты в течении 3-4 дней, а нам несмышленышам, не смотря на категорический запрет, так  и хотелось побегать по траншеям, пострелять из деревянных винтовок, покидать куски глины, представляя их  боевыми гранатами. И вот однажды днем, когда взрослые были на работе мы с мальчишками и некоторыми девчонками спустились в траншеи и начали свои детские военные игры. Заигравшись, мы не заметили, как на обед подъехал на своей безотказной «полуторке» дядя Коля, оставивший грузовую автомашину, на которой он работал в совхозе «Озёры» из-за вырытых траншей далеко от своего дома.  Увидев обвалившиеся стенки свежевырытых траншей, он не стал кричать и ругаться. Подозвав нас к себе, он произнес, чуть ли не самую свою длинную речь, которую мне пришлось когда-либо слышать от него: «Мужики, — видимо это было любимое слово у него при обращении к детворе, сказал дядя Коля,- вы не уважаете, а главное не бережете своих отцов. Они у вас биты и перебиты войной, изранены и контужены, а вы заставляете их вновь зачищать траншеи. Значит так, — подытожил он, — лопаты возьмете у меня в сарае и чтоб к вечеру привести все в норму.»

Дядя Коля был довольно простым, добродушным и очень доступным. Он никогда на нас, детвору, не кричал и не ругался, хотя русский матерок применял в обращении очень и очень часто. Но это было без злобы, не унизительно и как-то органически вписывалось в его речь.

Он часто  катал нас, мелюзгу, в кузове автомашины (правила дорожного движения в ту пору были попроще нынешних), вызывая  дикий детский восторг! Именно он договаривался с управляющим Центрального отделения совхоза, и мы в летние каникулы, начиная с  11-12 лет, ходили в поле вязать пучки редиски, зарабатывая первые свои трудовые рубли. Радость от полученных 15-20 рублей была неописуемая!

Конечно, я знал, что Николай Николаевич воевал. Мы дети часто хвалились между собой нашими  воевавшими родителями, и я очень  гордился, что мой отец в войну носил звание младшего лейтенанта, командира пулемётного взвода. У остальных  из нашей ватаги отцы были рядовыми, редко сержантами, стрелками или миномётчиками и никто не был из них офицером, как мой отец. Дядя Коля был водителем. В моём детском воображении водитель или шофёр никогда не были  основной профессией на войне. Ну что в этом героического подвезти на позицию снаряды? Или отвезти в медсанбат или госпиталь раненых бойцов, перетащить орудие из одного укрытия в другое? А дядя Коля неохотно и мало, как и большинство фронтовиков, рассказывал о войне, про то, как и где он воевал. Что-то вытянуть из него удавалось, когда он немного расслаблялся, выпивая с соседями за небольшим столиком, стоящим прямо  на улице возле изгороди нашего дома.

Моего отца, Анатолия Григорьевича, редко кто в ту послевоенную пору звал по имени-отчеству. У него было устоявшее прозвище: «Бугорок». Отец был небольшого роста,  ловкий, крепкий, подвижный как ртуть, и очень лёгкий на ногу. Когда мужики «соображали» выпить другой кандидатуры кому бежать в магазин за водкой, кроме отца  даже и не возникало.  Ещё раскладывалась нехитрая закуска на столе, а мой батя, уже доставлял вожделенную водку из магазина, оправдывая свое прозвище — этакий  живчик, перекати поле.

1942 г Военный госпиталь.  Харитонов Анатолий Григорьевич в тёмной гимнастерке.

 У дяди Коли всегда водились небольшие карманные деньги. Вот и  в очередной летний тёплый вечер он, протягивая отцу деньги,  как обычно произнёс: «Давай, Бугорок, беги. А я пока с огорода редиски да салата нарву». Не успел дядя Коля вернуться к столу, держа овощи и солонку в руках, отец был  тут как тут, и уже  доставал из-за пояса бутылку « Московской особой».  Разлили по первой, чокнулись, выпили. Не спеша закусили, щедро посыпая зелень и черный хлеб крупной солью.   Также не спеша закурили. Разлили ещё по одной. Вспомнили однополчан и молча, не чокаясь, выпили и за них, думая каждый о своих потерях в войну, которая закончилась почти 15 лет назад. Подошёл ещё один сосед, Константин Андреевич Казеко,  бывший морской пехотинец Балтийского флота, защитник Ленинграда. Поздоровавшись, он поставил четвертинку свойского самогона на стол и выложил кусок соленого сала с бледно-розовыми мясными прожилками. В те годы с самогоноварением велась нешуточная борьба, но самогон всё равно гнали во многих домах. Допили водку, наполнили стаканы слегка мутным, но задиристым самогоном. Поговорили про погоду, немного о рыбалке, об урожае черники  вдоль узкоколейки, о том, что вскоре по такой погоде должны пойти летние опята, вновь закурили и замолчали. Константин Андреевич принес ещё самогону. Разговор стал  более оживленным, как-то незаметно перешли к войне. Когда выпили ещё по одной, попытались нестройно  запеть. Вытянули пару куплетов, замолкли. Выпили уже по чуть-чуть, и  тогда пошли воспоминания о войне. Видимо иногда, хотя бы  раз в несколько лет,  старым воякам, отдавшим свою молодость войне,  нужно выговариваться, что-то вспомнать, взгрустнуть,  может и прослезиться, для того чтобы снять тяжелый  и ноющий груз со своей неизлечимой   памяти.

Помню, что в тот вечер отец, заскрежетав зубами, а он делал так всегда, когда чрезмерно выпивал и вспоминал о своей военной молодости, произнес: «Я уходил на войну  в октябре 41-го из этого дома. 3а две недели до ухода мне исполнилось 19 лет. Провожали  отец с матерью, да младшая сестра. На мать страшно было тогда смотреть, ведь я был   вторым сыном, который уходил на войну. Старший брат Николай служил срочную  и к этому времени воевал уже четыре месяца. Писем от него не было с самого начала войны. Каково было матери, провожать своих сыновей на смерть? — ни к кому не обращаясь, спросил отец,   и продолжил, — сюда я и вернулся в конце 42-го года, после полугода госпиталей. А вскоре после  страшного ранения пришел с войны и старший брат. Нашей матери повезло …»

1939 г Харитонов Николай Григорьевич

Роберт Рождественский, большой советский поэт,  спустя годы, напишет изумительное стихотворение о войне, которое назовет: «Баллада о красках». И там есть пронзительные строки, которые в полной мере относятся к моей бабке Прасковье Ивановне.

«…В сорок первом, в сорок памятном году

прокричали репродукторы беду.

Оба сына, оба-двое, соль Земли

— поклонились маме в пояс.

И ушли.

Довелось в бою почуять молодым

рыжий бешеный огонь и черный дым,

злую зелень застоявшихся полей,

серый цвет прифронтовых госпиталей.

Оба сына, оба-двое, два крыла,

воевали до победы.

Мать ждала.

Не гневила, не кляла она судьбу.

Похоронка обошла её избу. Повезло ей.

Привалило счастье вдруг.

Повезло одной на три села вокруг.

Повезло ей. Повезло ей! Повезло!—

Оба сына воротилися в село…»

1946 год. Казеко Константин Андреевич.

Константин Андреевич Казеко, из всей компании был самым словоохотливым. Он встретил войну на Балтийском флоте, воевал с первого дня, отражая в предрассветный час 22 июня  налет фашистской авиации. Тонул, голодал, замерзал, истекал кровью после ранений, но выжил… Более десятка раз ходил в разведку за линию фронта. В Ленинграде повстречал свою любовь, нашу землячку с Высокого Поля Валентину Титову, которая служила радисткой в одной из воинских частей. Дошёл до Берлина, оставляя в пути друзей и товарищей. Из майского выпуска 1942 года школы младших командиров морской пехоты Балтийского флота до Победы дожили лишь трое. Отчаянными  вояками были все морпехи того выпуска. Смерти смотрели в глаза не один раз, но и  она их не миловала.

1942 год.  Школа мл. командиров морской пехоты Балтийского флота.

 Дядя Коля и в тот вечер сказал по обыкновению мало и не очень понятно для моих малых лет той поры: «В Польше на наши позиции выскочили более десятка немецких танков. Всё, думаю, отвоевался Быш – так назвал себя  дядя Коля, в очередной раз, затягиваясь папиросой, — а здесь командир наш не растерялся и приказал развернуть орудия на прямую наводку. Ужасная и красивая  была картина залпа. Огненные снаряды и горящие танки. Выжили».

Про огненные снаряды я тогда не понял, а переспросить как-то постеснялся. Нашел в литературе описание трассирующих снарядов и на этом успокоился, подумав, что  именно их имел в виду дядя Коля.

Прошло несколько десятков лет, прежде чем открылись  некоторые архивы министерства обороны, и я начал собирать материалы о фронтовиках с родной улицы. Вот тогда таинство того рассказа раскрылось мне в полной мере.

В наградном листе на гвардии рядового Бышова Николая Николаевича, водителя автомашины страшного для немцев гвардейского реактивного миномёта, которого советские бойцы ласково прозвали «катюшей» я прочитал про тот бой. По секретной инструкции того времени реактивная установка ни при каких условиях не должна была быть захвачена противником. Было чёткое указание: при невозможности благоприятного отхода орудие уничтожалось путём мощного  подрыва. Немецкие танки, видимо отступая, в тот день неожиданно выскочили из-за леса на позиции советской батареи «катюш». Перед танками было только поле, которое они смогли бы преодолеть за 3-4 минуты. Вот именно в этот момент комбат и прокричал: «Орудия на прямую наводку! Наводить на головные танки!»

Гвардейцы в считанные секунды развернули тяжелые машины по направлению к  прорвавшим вражеским танкам. Залп был не только красив, но и страшен. Огненной кометой снаряды пошли над самой землей, сметая всё на своем пути.

Немцы были обескуражены. Новый залп «катюш» разметал два танка по земле. Но ракетные установки всё-таки не приспособлены для отражения  лобовой атаки танков. И бойцы готовились взрывать боевые машины, мысленно прощаясь  с жизнью, понимая, что выстоять в  ровном поле с автоматом против танков, без какого-либо укрытия, будет трудно и почти невозможно.  Практически нет никаких шансов. Выручили наши танки вовремя подоспевшие на помощь. За тот бой дядя Коля получил свою первую медаль «За отвагу».

Война жутко  перемолола людские ресурсы в нашей стране и на второй год войны призыву в армию подлежали все те, кто родился в 1924 году независимо от месяца рождения. Дядю Колю  призвали в армию  летом 1942 года, на ту пору ему было только 17 с половиной лет. Ускоренные курсы водителей предопределили его дальнейшую военную профессию. С лета 1943 года он  воюет в составе Степного, а затем Центрального фронтов. Воюет смело, отважно, безупречно. Две медали «За отвагу», которые были в большом уважении у солдат, украшают грудь бравого рядового РККА.

26 апреля 1945 года, во время боя, когда   солдаты вермахта  защищались самым отчаянным образом на подступах к Берлину, Бышов Н.Н. спасает от захвата Знамя полка. Его представляют к награждению орденом «Славы» III степени.

Вот таким на войне был наш скромный сосед дядя Коля – Николай Николаевич Бышов, не доживший четырёх лет до своего 60-летия. Безотказный шофёр грузовой бортовой машины совхоза «Озёры» и грозный воин-освободитель, надёжный и отважный защитник своего Отечества. Исстари известно, что когда на нашу Родину приходит беда, то на её защиту встаёт и стар, и млад.  И просыпается в нашем народе такая сила, такая страшная  ярость к оккупантам, которую наши вороги  никак не могут уяснить и понять на протяжении уже нескольких веков, как стоит великая Русь.

Юрий Харитонов                                 24 ноября 2017 г.

Метки: ,

Поделитесь в соцсетях:

Автор - Харитонов Юрий

Родился в г. Озёры. Ветеран МВД. Автор книги о развитии спорта в Озёрском районе, соавтор книги "Наш маленький город в Великой войне".

У этой статьи 6 комментариев

  1. Сергей Рогов
    Сергей Рогов Ответить

    Юрий Анатольевич! Молодец! Опять порадовал рассказом. Простые люди, обычные озёрские Герои. Спасибо тебе!

  2. Лариса Ответить

    Пишу от Надежды Николаевны Тетереной, в девичестве Бышовой.Низкий поклон Вам Юрий Анатольевич,за память и очень красивый слог и само изложение!Большое Вам спасибо,что помните папу!!!!
    Теперь от себя,как всегда просто поразительно!Класс!!!

  3. Евгений Ответить

    Юрий Анатольевич замечательный рассказ. Респект.

    Пора за серьезный мемуарный труд. Тебе есть что рассказать о своей семье. Потомки тебе только спасибо скажут.

Добавить комментарий для Ходатай Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *